– Не только это. Взгляните на себя, милорд, вы с ног до головы в грязи.

– Вот оно что, – Ричард оглядел себя. – Пожалуй, вы правы, но, когда живешь в военном лагере, невольно перестаешь обращать внимание на подобные мелочи. Вы правы, я словно вепрь после травли, и поэтому обещаю держаться на расстоянии от вашей милости.

– Вы меня очень обяжете, – отрезала Анна.

Теперь она стояла лицом к огню, и он наконец мог ее рассмотреть. Да, Анна действительно очень похорошела за этот год. И повзрослела. Вместе с веснушками с ее лица исчезло выражение детского высокомерия, глаза стали серьезнее и глубже, черты одухотвореннее.

– Зачем вы пришли? – спросила она. – Вы рады моему унижению?

– О чем вы? Это вам пришлось по вкусу унижать меня.

– Вовсе нет. Вы – опасный враг, герцог Ричард, и все, чего я хочу, – это держаться от вас подальше.

– Так, значит, именно это ваше нежелание враждовать со мной заставило вас сохранить в тайне то… то, что вы знаете о событиях в замке Сендель?

– Ах, вот зачем вы пришли. Что ж, дабы вас успокоить, скажу, что хотя ваша тайна – кинжал, направленный в вашу грудь, я не намерена им пользоваться. Мой отец дал вам слово молчать, и я не стану разглашать то, что узнала случайно, подслушивая у двери исповедальни.

Ричард был почти удовлетворен, но он не хотел показать это.

– У двери исповедальни… Это похоже на вас. Такой вы и были. Я хорошо помню, как вы дразнили несчастного подростка-горбуна, швыряли в него камни и конский навоз. Вы были настоящим бесенком, Анна. Как мог я подумать тогда, что так глубоко полюблю вас.

Анна удивленно взглянула на него, нахмурилась, словно что-то припомнила, и согласно кивнула.

– Да-да, я помню. Что-то подобное вы говорили мне год назад. Но тогда вы, если не ошибаюсь, предлагали мне свою руку. Я нужна была вам, чтобы влиять на Делателя Королей. Что же теперь? Я замужем.

Ричард, казалось, пропустил ее слова мимо ушей. Стараясь смотреть на Анну как можно более нежно, он думал о том, что у него уже почти не осталось времени на все эти дамские дела. Эдуард наверняка обеспокоен его долгим отсутствием, и ему пора возвращаться в лагерь. Придется все отложить. Но еще одну попытку он все же сделал.

– Что мне за дело до того, что вы замужем? Мы с вами близкие души, Анна, и для нас не существует преград там, где их возводят другие. Ваш супруг… О, он далеко отсюда. Вы сами оставили его. Я все о вас знаю. Весь этот год я следил за каждым вашим шагом. А когда узнал, что вы снова в Лондоне, я принялся искать вас, как безумный. Мои люди обшаривали постоялые дворы, один за другим, я…

– Я знаю, – прервала его Анна.

Лицо ее было сосредоточенным, однако Ричард готов был поклясться, что она думает о другом.

Неожиданно она шагнула к нему и взяла его за руку.

– Ричард, вы хотите, чтобы я вам поверила?

Он несколько опешил. Придавленный горбом, он глядел на Анну немного снизу. И вместе с тем принцесса казалась особенно хрупкой рядом с его могучим торсом. И эта ее хрупкость и беззащитность возбуждали его. Он почувствовал, как подступает желание, и торопливо отвел взгляд, чтобы Анна ничего не заподозрила. «Мое время придет», – подумал он.

Анна заговорила:

– Я поверю вам, и вы добьетесь моего расположения, если хотите, но при одном условии. Я знаю, что готовится битва между Алой и Белой Розами.

Герцог кивнул.

– Она состоится через несколько часов.

Анна вздрогнула и схватила его руки в свои.

– Тогда… Я умоляю вас, Дик Глостер, помогите моему отцу! Я знаю, что Кларенс перейдет на вашу сторону в самый ответственный момент, знаю, что Уорвик окажется в смертельной западне. Обещайте же мне… Нет, поклянитесь, что вы сделаете все возможное, чтобы он остался жив. А я… Я буду любить вас, Дик! – Эти слова она почти выкрикнула.

Ричард глядел на нее и испытывал разочарование и торжество одновременно. Эта гордячка не лучше обычной шлюхи! Она назначает цену за свою любовь, она торгуется и при этом верит в силу клятвы… Нет, положительно, он переоценивал ее. Впрочем, чего ожидать от дочери солдата, выросшей в обозе, но получившей воспитание в монастырской обители? Видно, там она и начиталась романов о Амадисе и Ланселоте…

Стараясь держаться торжественно, герцог поднял руку и произнес:

– Клянусь гербом предков и честью, если я хоть что-то смогу сделать для вашего отца, леди Анна, я сделаю это! И слово мое так же верно, как то, что я христианин.

Анна удовлетворенно вздохнула. Ричард взял ее за подбородок. Их лица оказались совсем близко. В глазах принцессы мелькнул испуг, но она покорно опустила веки.

– Нет, леди Анна, – прошептал Глостер. – Я не воспользуюсь вашей слабостью. Я еще не заслужил этот поцелуй. Позже, может быть. А пока – молитесь за меня.

Еще миг, и он бы расхохотался. Вот уж чего он никак не ожидал, так это того, что придется изображать влюбленного Тристана. Анна открыла глаза, и Ричард, опасаясь, что она его уличит, не оглядываясь, зашагал к двери.

– Сэр Роберт, коня!

Он уже не думал об Анне. Эдуард, наверное, уже мечется в ярости.

Эдуард действительно не находил себе места, и, едва Ричард, разгоряченный быстрой скачкой, вошел в его шатер, едва ли не с кулаками накинулся на брата.

– Разрази тебя гром, Ричард! Где ты пропадаешь? Через час рассветет, я поднимаю войска, а тебя все нет.

Эдуард заметно изменился со времени бегства из Англии. Казалось, ему следовало хоть на время потерять корону, чтобы стать настоящим государем – твердым, рассудительным, трезво мыслящим. И хотя он по-прежнему волочился за красавицами, отдавал дань охоте и шумным застольям, дела королевства, которые прежде Эдуард считал всего лишь докучливой рутиной, теперь стали для него превыше всего. Он сделался хитер, расчетлив и больше не полагался на слова, не боялся интриговать, лгать и двурушничать.

Рыцарственный Эдуард Йорк становился искушенным политиком. Теперь он винил в потере трона только себя. И вместе с тем он научился по-настоящему ненавидеть и поклялся страшной клятвой отомстить всем своим врагам.

– Теперь я уже не буду так щепетилен, как прежде, – говорил он, пока слуги и оруженосцы облачали его в боевые доспехи, со всех сторон затягивая винты и путаясь в застежках. Эдуард почти машинально помогал, поднимал руки и поворачивался, мысли же его были далеко.

– Я не стану, как прежде, убивать лишь рыцарей и щадить ратников. Все эти простолюдины слишком долго верили Уорвику, чтобы я мог их простить. Сегодня я велю убивать всех – и опоясанных[64], и без пояса. Земли вокруг Барнета пропитаются кровью ланкастерцев и утучнятся их плотью, чтобы Белая Роза пышнее расцвела на этой почве.